Такова наша жизнь.

Веселый клоун, а таким его считали все, кто его знал,  книги любил читать. Он очень читать книги любил. Все свое свободное время клоун отдавал чтению книг. Свои репризы он серьезно  размешивал вставками и отрывками из любимых им произведений, художественных произведений. Но его выступления все реже сопровождались смехом его зрителей. А однажды даже плакать стал маленький мальчик. И одна известная журналистка назвала этого комика в своем репортаже трагиком, добился того, чего не желал добиться. Клоун не понимал, что вообще стряслось.
А ответ был очевиден. Клоун из юмориста обратился в мыслителя. А люди приходили на его выступления не затем, чтобы слушать проповеди и умности, а душой отдохнуть. Но юмором клоун уже не выделялся. Из него несло размышлениями о жизни и бытие.  А клоун не только читал, но и начал сам писать книги. И читая его книги люди смеялись от души. То, что со сцены не виделось смешным, в книгах его  очень веселило.  Повествование на этом и завершается.

Какая журналистка.

Может, я глупость сказала? Она не была убеждена в твердости своих знаний «Может, я что не так поняла?» Ее щеки пылали.
Педсовет с родителями назначили на субботу, а в четверг приехала в школу журналистка. Алена об этом узнала на уроке от опоздавшей Раисы Русаковой. Она задержалась в комитете и уже успела поговорить с журналистикой.
— Модная, очки в пол-лица.
— Какая журналистка? — удивилась Алена.
— Лидия Князева. Читала «Девочка из горного аула»? Это она написала.
— А зачем она приехала?
— За огурцами.
— Серьезно, зачем она приехала?
— По письму.
— Мы же не послали. Я была против. Зачем вы послали?
— Тише,— сказала Раиса, глядя в парту.
— Вожак, зачем вы послали?
— Тише! Чего ты бесишься? Я сама не знала. Валера Куманин послал. Каждый человек имеет право послать письмо в газету.
— От себя послал?
— Не знаю. От себя, и там еще какие-то подписи.
— Давыдова! Русакова! Опоздала и еще разговариваешь,— сказала Марь Яна тем же ровным голосом, каким объясняла новую тему.
— Это не она, это я разговариваю,— сказала Алена.— Можно вопрос? Это я не понимаю. Русакова понимает, а я не понимаю.
— Все вопросы на классном часе.
— Я хочу сделать важное заявление.— Алена поднялась, расстроенная.
— Давыдова, выйди из класса. У нас школа, а не парламент.
Пожалуйста, но я все равно скажу.